мы со-причастны друг другу, единый посыл —

      выразить душу живую словами ли, нотой,

      творческий был бы настрой да хватило бы сил…

      ну, а потомки простят и грехи, и длинноты.

      Только б решиться – а дальше прыжок в пустоту,

      где пониманье смешается с непониманьем,

      сорванный голос опять обретет высоту,

      слава тогда подойдет, как всегда, с опозданьем…

      1

      Бег начинался веселой, пушистой порой,

      «Первая», зимняя, лихо катила на тройке,

      грезы любви выдавал за реальность герой,

      не обращая вниманья на климат нестойкий.

      Тремоло скрипок, снежинки, кларнет и фагот —

      опередить духовых и к оттаявшим струнным

      мягко приникнуть бы… Как умудрился народ

      выжить при этих метелях, при власти чугунной?

      Но что художник-романтик берет за шторма

      в гулких басах и ударных – такая же нега

      в цельной как будто картине: зима как зима,

      грязь не видна по дороге, укрытая снегом.

      Первая, «Зимняя», трепетный взгляд из окна

      поезда или с прищуром сухой из кибитки.

      Серые избы в бескрайних равнинах – страна

      только вздыхает, как туба, огромной улиткой.

      Вроде, знакома, да больше по песне лихой

      или протяжной, что с раннего детства запала,

      вьется как лента по ветру, ведя за собой

      незамутненную опытом душу финала.

      2

      А в Малороссии как-то «Вторая» не так

      шла поначалу, как будто он легкость утратил

      прежнюю или сбивал с панталыку гапак,

      или запретные страсти душили в кровати.

      Главная мысль ускользала, сбиваясь на пляс

      девок с парнями в июньское щедрое ведро.

      Как ни цепляла инерция лени, в запас

      силу копил, чтобы к венцу незаемным аккордом

      броситься в скерцо, как бы из стоячей воды

      вдруг окунуться в холодную, бурную реку:

      ожили скрипки, альты и рассеялся дым,

      с плеч будто спала тяжелая чья-то опека.

      Как еще был он далек от любви, от земли,

      отрок вчерашний, хотя уже 30 с довеском,

      но уж известность маячила, и журавли

      будто на крыльях несли ее над перелеском.

      Танки еще не утюжили этих дорог,

      и за левадами мир громоздился просторный,

      где-то вдали заливался пастуший рожок,

      не доверяя искусственной теме валторны.

      3

      «Третья» тоже давалась ему нелегко,

      правда, июня на черную запись хватило —

      больше наброски, однако. Так бродишь пешком,

      что-то натащишь в блокнот, и как будто бы мило.

      Но поутру протрезвеешь: откуда взялась

      эта