не на одну… Сыновья вырастали, и дом

      укоренялся в подпочву чужую прочнее,

      чем в роковую родную, что тянет с трудом

      нищенский, кровью повязанный комплекс идеи.

      Но это только казалось, туман или смог

      сгинет, подует лишь ветер да солнышко встанет —

      слыть объективным за 70 проще, чем в срок,

      только что спущенный промыслом зрелости ранней.

      Если же трезво – кончается лето, а там

      осень свои подобьет ключевые итоги,

      хрупкая сущность расколется напополам —

      в до или после заветной прощальной эклоги.

      Жизнь, спотыкаясь, еще по инерции шла,

      но и когда вдруг повеет наитием свежим —

      разве объедки какие с чужого стола,

      а вдохновенье все реже, и реже, и реже.

      Память, что старый дуршлаг, только дыры крупней,

      как с корабля обреченного валятся мыши —

      голый костяк облысевший, край леса из пней,

      а голоса с ниоткуда все тише, и тише.

      Вот и сейчас на закате сижу на краю

      кромки морской, где прибой ненавязчиво движет

      стрелки незримые, что-то пишу ли, таю,

      а расставанье все ближе, и ближе, и ближе.

      Стерлись рубцы поражений, улыбки побед —

      крохи остались, дареные жалкие крохи,

      кто-то вот-вот подберется и выключит свет,

      что озарил снисхождением горечь эпохи.