Снова ночь проплакана длинная,

      мысли мечутся, словно листья,

      всё за нею – моя любимая! —

      всё за нею гонятся мысли.

      Каково тебе отдыхается

      в жесткой ясеневой одежде?

      А она лежит, улыбается,

      не такая совсем, как прежде.

      Как мне из горя вырваться,

      из глубины леденящей,

      чтоб с тобой хоть на миг увидеться,

      с настоящей?

      Фирлеювной спящей в Бейсцах,

      ты мне видишься в саркофаге...

      А себе не найду я места,

      а писать не найду отваги.

      Анка, три с половиной года минуґло,

      это страшно, огромно,

      а ведь нет ни дня, ни минуты,

      чтоб я свое горе не вспомнил:

      ты ушла, и остался я здесь сиротою —

      что мне твердость моя напускная? —

      я ищу тебя в небе, но небо пустое,

      и я небо тогда проклинаю.

      Никакая, увы, философия

      не сотрет, не изменит факта.

      Мать ушла, и сестра ушла Софья,

      а ведь я примирился как-то.

      Но совсем по-иному с тобою,

      наяву и во сне вспоминаю...

      Может, в чем-нибудь я виноват пред тобою —

      почем я знаю.

      На Повонзках могила заснеженная,

      и вижу березы над ней наяву я...

      Скажи, ты ведь вправду была, моя нежная,

      ведь я существую...

      Анютины глазки с могилы Анки

      в склянке прозрачной.

      Все утра мои теперь, как подранки,

      все полдни мрачны.

      «Пани доктор, так мне немножко

      полегче будет».

      Но она велела закрыть окошко:

      нельзя, застудит.

      А там, в узкой ясеневой темнице,

      в гробу, тепло ли?

      Я болен. Хочу умереть в больнице.

      Не помнить боли.

      К черту термометр, лекарства спрячу.

      Они не лечат.

      Но Анютины глазки вижу и плачу —

      от них мне легче.

      Анка, я... еще поживу, покуда

      легендой, светом

      твои цветы оплетать здесь буду...

      Я – только в этом!

      В белых знамёнах – вишни,

      зеленые – вскинул тополь,

      а в небе видением Вислы

      разлив голубого потопа.

      Проехали Сандомежи,

      апрель мчит по воздуху мысли.

      Лети нашей радости вешней

      веселый посвист по Висле!

      Висла! Неси по руинам

      заботы к вечным маям!

      Об этом расцветом невинным

      берёз тебя заклинаем.

      Гляди же! Это Варшава

      с мостами, центром, Жеранью.

      Варшава,