Не по хребтам сожженой Иудеи

      Сухих олив немотствующий хруст —

      В глухих монастырях зажатые раденья,

      В тоску и удаль кинувшие Русь.

      Вам сохранившее от Ветхого Завета

      Печать отверженных и сокровенных глаз —

      А с волжских берегов степные плачут ветры,

      Скрипит полей взволнованная гладь.

      Громящий Судия, карающий Егова,

      Под пеплом скорби гнет седых отцов —

      Здесь дол и даль, слинявшая часовня,

      И в каплях терна тихое лицо.

      Не ляжет снег на длинные недели

      И не запорошит холодных вечеров,

      Мои шаги застыли на пределе

      Немыслимых и несказанных слов.

      Твоих ли глаз прочитаны страницы

      И мне ль сберечь их невозможный смысл —

      Клоню беспомощно усталые ресницы

      Над грудами декабрьских грозных числ.

      Опять любви сухие весны

      Кропит капелью синий март,

      А имя мертвое уносит

      Такая ж мертвая зима.

      Опять смотрю в глаза печали,

      И Ваша смуглая рука

      Качель весны моей качает,

      А парус алого заката

      Опять плывет над городами,

      Цепляясь за тенета крыш.

      Свою любовь несу как дань я,

      Ларец души для всех открыв.

      Кропят кропилами капели

      Живой и пьяною водой,

      А ветер туже лук свой целит,

      Мой путь стрелой тугой ведет.

      Жизнь ставлю томиком на полку

      Среди других веселых книг,

      И пыль покроет втихомолку

      Ее шагреневый парик.

      Пусть время желтым ногтем метит

      Тугую кожу корешка

      И прорисовывает ветер

      В листах заставками века.

      Когда-нибудь найдут на полке

      Не повторяемый никем

      Мой стих отравленный и колкий

      И жизнь в старинном корешке.

      Вы тихий, как бывают тихими зори,

      Опрокинутые вглубь колодца.

      Я пишу Вам, милый Боря,

      Что надо любить и бороться.

      Лапы тягучей и старой Рязани

      Над головою мученическим ореолом,

      А в мутные стекла робко влезает

      Выжитых дней переплавленное олово.

      Беспомощными пальцами мнете глину

      И плачете над неудавшейся жизнью, —

      Какой ветер сумеет кинуть

      В каменных богов шальною джигой?

      Так