Синеватая сталь солона на губах,

      Смертным холодом холодна —

      На земле я останусь только в этих стихах,

      В этих черных строках,

      Расплескав по строкам свою душу до дна.

      Неподвижное тело в землю уйдет,

      В трехаршинную тишину —

      Может, сизый лопух сквозь меня прорастет,

      Может, белой березкой сердце взойдет

      Поглядеть на седую луну…

      И каплет ночь в бессонные глаза.

      Тягучие и медленные капли

      В открытое окно стекают

      Из безвоздушного скупого неба.

      И кровь стучит в горячие виски,

      И лихорадка обжигает кожу

      Горячим и взволнованным дыханьем,

      Песчаным вихрем раскаленной степи.

      И душит, душит <в> тишине подушка,

      И стены надвигаются, как горы,

      И вспыхивают странными цветами

      Лучи фонарные на черном потолке.

      И кажется мне, что пройдут столетья

      По этой комнате, такой знакомой,

      Сухая пыль засыплет эти вещи

      И плотной пеленой окутает меня.

      И никогда не будет больше солнца,

      И вечно будет темная планета

      В пространствах мировых одна носиться

      Обугленным осколком наугад.

      Опять привычный алкоголь

      Стихов и одиночества,

      Я переписываю боль

      В тетрадку прямо начисто.

      И без помарок по листу

      Перо мое певучее.

      И чудо! – сами зацветут

      Веселые созвучия.

      Боль растечется по строкам,

      Мне снова станет мирно так. —

      Уходит далеко тоска,

      Когда приходит лирика.

      Их было двое. Горькою отравой

      Поила их любовь моя.

      Ни счастия, ни радости, ни славы

      С собою им не приносила я.

      Года качались в головокруженьи

      Под песенку лукавую стиха,

      И жизнь плыла в неторопливом пеньи,

      И дерзкий ум покорно затихал.

      Они ушли. И ночь стоит у входа,

      И завтра будет так же, как вчера,

      Я ненавистную свою свободу

      По комнате