На дне глубокого корыта

      так много лет подряд

      не погребенный, не зарытый

      искала прачка клад.

      Корыто от прикосновенья

      звенело под струну,

      и плыли пальцы, розовея,

      и шарили по дну.

      Корыта стенки как откосы,

      омытые волной.

      Ей снился сын беловолосый

      над этой глубиной.

      И что-то очень золотое,

      как в осень листопад…

      И билась пена о ладони —

      искала прачка клад.

      Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

      стали тихими наши дворы,

      наши мальчики головы подняли —

      повзрослели они до поры,

      на пороге едва помаячили

      и ушли, за солдатом – солдат…

      До свидания, мальчики!

       Мальчики,

      постарайтесь вернуться назад.

      Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,

      не жалейте ни пуль, ни гранат

      и себя не щадите,

       и все-таки

      постарайтесь вернуться назад.

      Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:

      вместо свадеб – разлуки и дым,

      наши девочки платьица белые

      раздарили сестренкам своим.

      Сапоги – ну куда от них денешься?

      Да зеленые крылья погон…

      Вы наплюйте на сплетников, девочки.

      Мы сведем с ними счеты потом.

      Пусть болтают, что верить вам не во что,

      что идете войной наугад…

      До свидания, девочки!

       Девочки,

      постарайтесь вернуться назад.

      На арбатском дворе – и веселье и смех.

      Вот уже мостовые становятся мокрыми.

      Плачьте, дети!

      Умирает мартовский снег.

      Мы устроим ему веселые похороны.

      По кладовкам по темным поржавеют коньки,

      позабытые лыжи по углам покоробятся…

      Плачьте, дети!

      Из-за белой реки

      скоро-скоро кузнечики к нам заторопятся.

      Будет много кузнечиков. Хватит на всех.

      Вы не будете, дети, гулять в одиночестве…

      Плачьте, дети!

      Умирает мартовский снег.

      Мы ему воздадим генеральские почести.

      Заиграют грачи над его головой,

      грохнет лед на реке в лиловые трещины…

      Но останется снежная баба вдовой…

      Будьте, дети, добры и внимательны к женщине.

      Не вели, старшина, чтоб была тишина.

      Старшине не всё подчиняется.

      Эту грустную песню

       придумала война…

      Через час штыковой начинается.

      Земля моя, жизнь моя, свет мой в окне…

      На горе врагу улыбнусь я в огне.

      Я буду улыбаться, черт меня возьми,

      в самом пекле рукопашной возни.

      Пусть