Не пошлость старого обычая поэтов

      Стихами воспевать красавицу свою

      Причиною тому, что никаких куплетов,

      Красавица моя, тебе я не пою,

      Но чувство сладкого и гордого сознанья,

      Что выше ты похвал, как выше описанья

      Мадонна – полная нетленной красоты,

      Чистейшей прелести и чудной простоты,

      Перед которою чем глубже впечатленье,

      Тем молчаливей восхищенье…

      Все туманится и тмится,

      Мрак густеет впереди.

      Струйкой света что-то мчится

      По воздушному пути,

      В полуогненную ризу

      Из лучей облечено.

      Только час оттуда снизу,

      А уж с небом сближено;

      Без порывов, без усилья,

      Словно волны ветерка,

      Златом облитые крылья

      Вольно режут облака.

      Нет ни горести, ни страха

      На блистательном челе.

      То душа со смертью праха

      Отчужденная земле.

      То, от бедствий жизни бурной,

      Беспорочная душа

      Юной девы в край лазурный

      Мчится, волею дыша.

      Век страдалицей высокой

      На земле она была,

      Лишь любовию глубокой

      Да молитвою жила.

      Но любви блаженством ясным

      Мир ее не подарил.

      Там с избранником прекрасным

      Жребий деву разлучил.

      Року преданная слепо,

      Страсть она перемогла

      И нетронутый на небо

      Огнь невинности несла.

      И блистателен и пышен

      Был венец ее двойной,

      Лет торжественный, чуть слышен,

      Сыпал искры за собой,

      На недвижный и безмолвный

      Неба божьего предел

      Взор, уверенности полный,

      Как на родину смотрел.

      Только темное сомненье,

      Мнилось, было на челе:

      Суждено ль соединенье,

      Там ли он иль на земле?

      Слышно тихое жужжанье

      От размаха легких крыл,

      Пламень нового сиянья

      Тучи грудь пробороздил.

      Видит светлая другую,

      Восходящую с земли,

      Душу, в ризу золотую

      Облеченную, вдали.

      Ближе, ближе… вот сравнялись,

      Вот сошлись на взмах крыла,

      Быстро взором поменялись,

      И приветно начала

      Говорить одна: «Из мира

      Многогрешного парю

      В область светлого эфира,

      В слуги горнему царю.

      Грея грудь питомца горя,

      Я там счастья не нашла;

      Там, с людьми и роком споря,

      Бед игрушкой я была.

      Только