Пейзаж, назначенный пожизненно в окно —

      единственная радость поселенца,

      чья жизнь на подоконнике давно

      сложилась – с книгами и каплями для сердца,

      на всякий случай. А в углу окна

      засушенная бабочка пылится

      с поломанным крылом – в угоду нам

      она опять на свет не возвратится,

      как Феникс, что из пепла и в окно —

      ищи его, свищи, на самом деле,

      как в сказке. Ну да, впрочем, всё равно,

      в каком теперь он царствует пределе.

      В каких краях. За пыльное стекло

      свет проникает, как за занавеску

      лучами тонкими, которые назло

      хозяину играют повсеместно,

      разыгрывая некий передел

      пространства, обозначенного выше,

      на составные. Если не успел,

      то остаются только сыр и мыши,

      грызущие доставшийся кусок

      из мышеловки, продлевая время

      живущего ещё на малый срок —

      пока он кормит их, встав на колени

      над мышеловкой, чтобы новый сыр

      достался им на завтрак или ужин —

      в достаточном количестве. И мир —

      со светом или без совсем не нужен

      тому, чей глаз, прикованный к листу,

      лишь различает чёрное на белом

      при свете лампы. Стёкла на носу

      лишь добавляют разности и в целом

      снабжают зрение количеством вещей,

      что так необходимы под рукою —

      чернила, лист, пяток карандашей.

      Да свежий сыр, что от мышей не скроешь.

      Из фотографий скроенный пейзаж

      на крашенной