Остервенение сознанья

      под стать кленовому листу.

      И не изведать красоту

      полёта или полыханья

      меж звёзд в надзвёздном бытие,

      где ничего, есть только слухи

      под стать космической разрухе

      в межзвёздном гибельном вранье.

      Тягучих снов тягучий дым,

      Что б ни случилось, но безвольно

      горит звезда на мёртвом поле,

      где космос вспыхнет молодым,

      но неземным холодным светом.

      Всё это будет ни к чему.

      Мне это ясно потому,

      что космос тоже был поэтом.

      И он, как я, умел гореть

      до взрыва, до испепеленья,

      но те далёкие мгновенья

      не оживить, покуда смерть

      гуляет во вселенском доме,

      где быль и небыль на изломе,

      где сердце начало стареть.

      Как хочется стать неприметной дождинкой,

      упавшей из глаз всеобъемлющей тучи,

      и падать в свободном полёте в долину,

      и знать, что полёт – это самое лучшее.

      Во мне отразившийся солнечный лучик

      увидит бескрайнюю радость полёта,

      и я подарю ему самое лучшее —

      одиннадцать всплесков паденья и взлёта.

      А он мне ответит лучистой улыбкой,

      ведь солнечный лучик – душа твоя нежная.

      И ей под вниманием тучи безликой

      летать непристало по миру безбрежному.

      Искать, есть ли где-то то самое лучшее

      в могучей скале или просто в былинке.

      А я, одинокий, сорвался из тучи,

      мечтая прослыть вековечной дождинкой.