Герой суровый, столь привычный к бою,

      Ведет полки британцев за собою

      И говорит: «Товарищи, пройдем

      По городу пожаром и мечом,

      Напьемся вволю и вином и кровью

      И насладимся досыта любовью!»

      Не мог бы, кажется, и Цезарь сам,

      Умевший доблесть прививать сердцам,

      Удачней речь держать своим бойцам.

      На месте том, где долгий гул со стоном

      Ужасный взрыв в единый звук смешал,

      Тянулся каменный, широкий вал,

      Построенный Ла Гиром и Потоном.

      Он мог преградой послужить врагам

      И оказать хоть в первое мгновенье

      Бедфорду гневному сопротивленье.

      Уже видны Потон с Ла Гиром там.

      Тьма удальцов сопутствует героям,

      Орудия грохочут с перебоем,

      И леденит сердца команда: «Пли».

      Лишь черный дым рассеялся вдали,

      По лестницам, приставленным рядами,

      Полки британцев движутся волнами,

      И, меч или копье держа, солдат

      Торопит верхних, яростью объят.

      Разумных мер принять не забывали

      В опасности Ла Гир, как и Потон.

      Их каждый шаг был взвешен и решен,

      И все они предвидели и знали.

      Большие чаны масла и смолы,

      Отточенные, острые колы,

      Кос беспощадных лезвия стальные,

      Как бы эмблемы Смерти роковые,

      Мушкеты, сыплющие без конца

      На головы британцев град свинца,

      Все, что необходимость, и искусство,

      И ужас, и отчаяния чувство

      В сражениях пускают в ход умно,

      Все было в битве употреблено.

      В канавах, у орудий – всюду бритты,

      Обварены, изранены, убиты.

      Так летом под серпами у межи

      Ложатся на землю колосья ржи.

      И все же не слабеет наступленье:

      Чем больше жертв, тем яростнее гнев.

      Ужасной гидры головы, слетев

      И отрастая вновь и вновь, в смятенье

      Не привели тебя, герой Алкид;

      Так и теперь готов был каждый бритт,

      Опасности и гибель презирая,

      Идти вперед за честь родного края.

      Ты был на стенах, дымом окружен,

      Цвет Орлеана, пламенный Ришмон.

      Пять сотен горожан со всех сторон

      За паладином шли, шатаясь, следом,

      Еще перегруженные обедом.

      Еще вино пылало в них огнем,

      И вот Ришмон воскликнул, словно гром:

      «Несчастные! У вас ворот не стало,

      Но с вами