Старинный друг, к тебе я возвращался,

      весь поседев от вековых скитаний.

      Ты шел ко мне В твоей простертой длани

      пунцовый свет испуганно качался.

      Ты говорил: «А если гном могильный

      из мрака лет нас разлучить вернется?»

      А я в ответ «Суровый и бессильный,

      уснул на веки Больше не проснется»…

      К тебе я вновь вернулся после битвы.

      Ты нежно снял с меня мой шлем двурогий.

      Ты пел слова божественной молитвы.

      Ты вел меня торжественно в чертоги.

      Надев одежды пышно-золотые,

      мы, старики, от счастья цепенели.

      Вперив друг в друга очи голубые,

      у очага за чашами сидели.

      Холодный ветер раздувал мятежно

      пунцовый жар и шелковое пламя.

      Спокойно грелись… Затрепался нежно

      одежды край, как золотое знамя.

      Вдруг видим – лошади в уборе жалком

      к чертогу тащат два железных гроба.

      Воскресший гном кричит за катафалком:

      «Уйдете вы в свои могилы оба»…

      В очах сверкнул огонь смертельной муки.

      Коротко было расставанье наше.

      Мы осуши та праздничные чаши.

      Мы побрели в гроба, сложивши руки.

      Янтарный луч озолотил пещеры…

      Я узнаю тебя, мой друг старинный!

      Пусть между нами ряд столетий длинный,

      в моей душе так много детской веры.

      Из тьмы идешь, смеясь «Опять свобода,

      опять весна, и та лее радость снится»

      Суровый гном, весь в огненном, у входа

      в бессильной злобе на тебя косится.

      Вот мы стоим, друг другу улыбаясь…

      Мы смущены все тем же тихом зовом.

      С тревожным визгом ласточки, купаясь,

      в эфире тонут бледно-бирюзовом.

      О, этот крик из бездн, всегда родимый.

      О друг, молчи, не говори со мною!..

      Я вспомнил вновь завет ненарушимый,

      волной омыт воздушно-голубою…

      Вскочил, ногой стуча о крышку гроба,

      кровавый карлик с мертвенным лицом:

      «Все