На перепутье тормоза —

      не более, чем рудимент,

      раз перекрыт отход назад

      и лучше вариантов нет.

      И невозможно передать,

      как падает картина вниз,

      когда приходит череда

      себя с собой вчера сравнить.

      Прошепчет август, что пора

      смятенье листьев рисовать,

      но в мониторе каждый растр

      не пустит до утра в кровать.

      А за окном идёт война

      двух равноценных перспектив —

      закроют тучи небо нам,

      но может солнце не пустить.

      И вновь крутя калейдоскоп,

      заметишь то, что пропускал:

      как продолжается раскол

      в палате мыслей у виска…

      Будет злиться кирпич едва,

      если долго смотреть на него —

      рядом скучно желтеет трава

      и скрипит песок под ногой.

      Пусть в соседях стоят дома,

      где от верха до низа живут,

      он спокоен, как растаман,

      попросив не желтеть траву.

      Донимает опять сквозняк,

      пошлый юмор толпы у стены,

      и нехватка железа в гвоздях,

      что скрепляют чердачные сны…

      Ночь завяжет ему глаза,

      отмотает секунды на миг,

      где душа нельзя отказать

      в нежной магии букв – «обними»…

      Над головой дрожит свеча

      в хрустальных сумерках субботы,

      и очевидная ничья

      не в силах изменить хоть что-то.

      А ты так жаждал поменять

      неспешный бег в стеклянной колбе

      на ветви клёнов, что звенят,

      когда к ним прикоснётся холод.

      Но образ их застрял в пути

      по сжатым скукою аортам,

      и пишет огонёк «прости»

      пером на рамке натюрморта.

      Свечу крик ветра потушил

      в хрустальных сумерках субботы —

      ты не заметил, ты спешил…

      Душа сказать хотела что-то…

      В артериях твоей мечты

      застыла неопределённость,

      как сок в стволах январских клёнов,

      как смысла тень в словах пустых.

      Там где-то ты и где-то я,

      но я