Хан-Хурмас рукою своею

      Отсекает от тела шею,

      Поднимает ее на клинок,

      И кидает без сострадания

      Он опорный ее позвонок

      На седьмое дно мироздания.

      На земле, в стороне восточной,

      Далеко от воды проточной,

      Где неведомы ловля, охота,

      На урочище Хонин-Хото,

      В землях, вывернутых наизнанку,

      Где ветра шумят, спозаранку,

      Где река ниспадает с отрога,

      Через три пробиваясь порога,

      Где бестравье и суховеи

      На просторе главенствуют диком,—

      Позвонок богатырской шеи

      Стал шулмусом огненноликим,

      По прозванью Гал-Нурман-хан.

      На его широкой груди

      Было сорок раз по сто глаз,

      Было десять по тысяче раз

      Завидущих глаз позади,

      На спине, повествует сказ.

      А на лысой его голове

      Был один-единственный глаз.

      Так пылал воинственный глаз,

      Будто злая звезда зажглась.

      Был во рту один только клык.

      Гал-Нурман, в превращеньях велик,

      Стал причиной мук и мытарств,

      Стал началом всех непотребств.

      Он две тысячи ведал коварств,

      Три и тысячу ведал волшебств.

      Силой рук все сворачивать мог

      И ломать мощной силою ног.

      Говорят: на земле возродясь,

      Чародейством жестоким гордясь,

      Он поклялся в кромешной темени:

      «Чуть позднее позднего времени,

      При слиянии двух времен,

      Я устрою погибель племен!»

      Хан-Хурмас, дыша горячо,

      Довершал богатырское дело.

      Руку правую по плечо

      Он отсек от безгласного тела,

      И Улана руку недвижную

      Ниспроверг он на землю нижнюю.

      Ожила рука на земле,

      На горе, на Сумбэр-скале,

      Стала тигром рука врага,

      По прозванию Орголи,

      Подчинилась тигру тайга

      Всей далекой, полночной земли,

      И была страшна его власть.

      Как раскроет алчную пасть,

      Так проглотит он все живое.

      Лезут в пасть деревья тайги —

      От корней до зеленой хвои.

      Хан-Хурмас не кончил еще

      Богатырского, грозного дела.

      Руку левую по плечо

      Он отсек от безгласного тела,

      И отрубленная рука

      Сквозь прозрачные облака

      На холмистую землю слетела.

      И, покинув небесную твердь,

      На земле, где гора высока,

      Где с рожденьем встречается смерть,

      Та отрубленная рука

      Превратилась в чудовище злое

      По прозванью Шэрэм-Мината.

      Это чудище, злобой богато,

      Весь людской ненавидело род.

      У того чудовища злого

      Был большой, трехсаженный рот,

      Был язык ровно в пять четвертей,

      Пожирало оно детей,

      С каждым днем становясь лютей.

      Не хотел Хан-Хурмас отдохнуть.

      Отрубил он Атай-Улана

      Пустотелую,