Набоков Владимир Владимирович

      БЕРЛИНСКАЯ ВЕСНА

      Нищетою необычной

      на чужбине дорожу.

      Утром в ратуше кирпичной

      за конторкой не сижу.

      Где я только не шатаюсь

      в пустоте весенних дней!

      И к подруге возвращаюсь

      все позднее и поздней.

      В полумраке стул задену

      и, нащупывая свет,

      так растопаюсь, что в стену

      стукнет яростно сосед.

      Утром он наполовину

      открывать окно привык,

      чтобы высунуть перину,

      как малиновый язык.

      Утром музыкант бродячий

      двор наполнит до краев

      при участии горячей

      суматохи воробьев.

      Понимают, слава Богу,

      что всему я предпочту

      дикую мою дорогу,

      золотую нищету.

      Цветаева Марина Ивановна

      БЕРЛИНУ

      Дождь убаюкивает боль.

      Под ливни опускающихся ставень

      Сплю. Вздрагивающих асфальтов вдоль

      Копыта – как рукоплесканья.

      Поздравствовалось – и слилось.

      В оставленности златозарной

      Над сказочнейшим из сиротств

      Вы смилостивились, казармы!

      Ходасевич Владислав Фелицианович

      БЕРЛИНСКОЕ

      Что ж? От озноба и простуды —

      Горячий грог или коньяк.

      Здесь музыка, и звон посуды,

      И лиловатый полумрак.

      А там, за толстым и огромным

      Отполированным стеклом,

      Как бы в аквариуме темном,

      В аквариуме голубом —

      Многоочитые трамваи

      Плывут между подводных лип,

      Как электрические стаи

      Светящихся ленивых рыб.

      И там, скользя в ночную гнилость,

      На толще чуждого стекла

      В вагонных окнах отразилась

      Поверхность