Одинокий свет и морозный ворс,

      листовой воротник-карниз…

      И протает ли с жести изморось

      иль под утро бросится вниз?

      Надвигаясь, плывёт и плавится

      Айсбербург[28] накалённых лбов.

      В стройных снах со дна надвигается

      полк фонарных калек-столбов.

      В гололобье крыш

            снег бормочет: «Ночь».

      На домах туманность рубах,

      слуховая и одиночная

      с чердака – в водосток труба.

      Прилегла душа в тихом холоде,

      на глубинной дельта-волне[29],

      гаснет Эго (и эхо) города,

      воск неоновый в вышине

      как сквозь копоть… Сколько их, медленно

      тьму светлящих капель в саду?

      Шорох? Зов ли? Идти мне велено:

      «Слышу, слышу,

            спешу, иду…»

      Бессонница в чёрных томах,

      бег

            белых полей наяву.

      Я в серых и жёлтых домах

      жизнь – вместо себя – проживу.

      Сны робко нисходят за мной

      с глядящих в забвенье зеркал,

      Твой облик стал прядью льняной

      (заброшенной в лунный овал).

      Дрожит, как разбитый фонарь,

      древесными гранями сад.

      Бьёт в колокол старый звонарь

      собора любви и утрат.

      Там в узком, как рана, окне

      дамасских клинков голубей,

      застынут, забыв обо мне,

      химеры минувших скорбей.

      Там в самую раннюю рань

      небытия забытьё

      шепнёт: «Есть льдистая грань,

      легко соскользнуть с неё»

      Там время – кормчий впотьмах.

      Весь век мой будет оно

      нести к тебе на руках,

      но – только в это окно.

      Белые листья слетают мои,

      красные, жёлтые падают с крон.

      Белые листья – в четырёх стенах,

      Чёрные – по ночи – с четырёх сторон.

      Ими заполнена, ширится ночь,

      красные, жёлтые не в силах помочь.

      В ком[30] – большой, скомканный

            (со звуком «клэп-клок»[31])

      белый попал, неисписан, листок.

      В окна стучит знаки морзе

            Мороз,

      колет в сознании точки насквозь.

      Дом стеклоокий, что наискосок,

      красные, жёлтые светят – кому?

      Им в голубом – на прощанье – дана

      милость: кружась, завораживать тьму.

      А за окном

            треугольник окна,

      сложен, отослан, белей полотна.

      Но неопознан его адресат,

      Чуть рассветёт, он вернётся назад.