Поочередно заливая

      Во все три глотки серный взвар,

      Змей хворь из тела изгоняет,

      По жилам побежал пожар.

      Налился животворной силой,

      В глазах сверкнул безумный гнев

      И взвился вверх,…

      – Эрлик, помилуй! —

      Шептала ведьма, побледнев.

      Из всех трех пастей изрыгая

      Уничтожающий огонь,

      Старуху в смертный страх ввергая,

      Сел, призадумавшись, на трон.

      Повсюду осыпались искры,

      То ярость затухала в нем.

      За голову схватившись быстро,

      Чуть не сожженная огнем,

      Боясь вздохнуть, пошевелиться,

      Пред ним лежала ведьма ниц.

      Змей, наконец угомонился,

      Был жутким мрак его глазниц.

      – До завтра срок даю, – с шипением,

      Пронзая взглядом, повторял, —

      – Двойное зелье в исцеление

      Мне принесешь, как я сказал.

      Шесть глаз горят огнем зловещим,

      Старуха пятится назад.

      Чем этот, ужаса нет хлеще,

      Достигла вмиг кошмарных врат.

      Пасть каменная распахнулась,

      Исчезли зубья со щелчком.

      Затем ряды опять сомкнулись.

      Несется Жалмауыз бегом.

      Который день в ауле бека

      Кипят котлы на очагах.

      Белеют юрты ярче снега,

      Быть скачкам быстрым на конях.

      Акыны23 сложат песнь во славу

      В дар поднесенного Творцом

      Новорожденного, по праву,

      Дано кому стать храбрецом!

      Лежит ребенок в колыбели

      И не по дням, а по часам

      Растет. С ним рядом лук и стрелы,

      Дивятся люди чудесам.

      Малыш с рожденья слез не знает,

      Задумчив взор, в них знания свет.

      Отец и мать души не чают

      В ребенке, края счастью нет.

      Лопочет днями и ночами,

      Чему-то бесконечно рад.

      Качают старцы головами:

      – С ним, видно, боги говорят…

      Вливался в уши шепот вышний,

      Внимая, мальчик тем словам,

      Лежал в бесике24 неподвижно,

      С великим чувством торжества.

      Умай с ним часто говорила,

      Дитя в ответ:

      – Агу, агу! —

      Великой тайною делилась:

      – Вот что, малыш, тебе скажу.

      Никто с тобою нас не слышит,

      Мы говорим на языке,

      Которым Бог Всевышний дышит

      На недоступной вышине.

      Как подрастешь, его забудешь

      И говор станет твой людским.

      Иное знание добудешь,

      Подобно родичам своим.

      Пройдут года, стальные мышцы

      Нальются силой молодой,

      И станет честь всего превыше,

      Гордиться будут все тобой.

      Для ратных подвигов рожденный

      И целью