Тут Жалмауыз прошелестела,

      За посох, что есть сил держась:

      – Задумала когда-то дело,

      Ждала, ждала, вот, дождалась.

      Мне взяться за него придется,

      Чтоб снадобье одно сварить.

      Пусть только Конаяк вернется,

      Ушел с Обыром говорить.

      На подступах к глухим болотам

      Чернеет вековая хлябь,

      Что поглотила и поглотит

      Немало душ. Ее собрать

      Вчера Обыру я велела,

      Ему в подмогу Конаяк.

      В ней, смрадной, сущность уцелела.

      И, если выпить натощак,

      Придаст владыке столько силы,

      Какой не ведал он вовек.

      Я тайну много лет хранила.

      Будь он неладен, человек!

      В ней кровь и кости утонувших

      На дне за множество веков,

      Недавно и давно минувших,

      Мужчин и женщин, стариков.

      Особой силой обладает,

      Как сажа черная та хлябь.

      Густая жижа порождает

      Под ветром стонущую рябь.

      Она, не кут* живой, конечно,

      Едка, однако, как слеза.

      Невзрачная, как будто внешне,

      Но сотворяет чудеса.

      Добавкой к вареву послужит,

      Двойную силу вмиг придаст.

      Надеюсь, наш владыка сдюжит

      С бедой, случившейся у нас.

      – Кхе-кхе, – зашлась старуха в кашле,

      Не слыша шороха в кустах.

      Явились, ведьму ошарашив,

      Два злыдня на кривых ногах.

      Сначала вынырнул сутулый,

      Вертлявый живчик Конаяк.

      За ним медлительный и снулый

      Обыр шагает кое-как.

      Несет, покрытый склизкой тиной,

      С болотным месивом бурдюк.

      На дне кипящей черной глины

      Стон, крики, жалостливый звук,

      Смешавшись, булькают и плещут.

      Не смея жижу расплескать,

      Обыр волнуется, трепещет,

      Из рук боится выпускать.

      На землю бережно поставил,

      Робея, вкрадчиво вздохнул.

      Язык свисающий, шершавый,

      Хихикая, в себя втянул:

      – С десяток раз нырял в трясину,

      Чуть не задохся, но достал.

      Добавьте малость паутины,

      Чтоб взвар скорее вызревал.

      – Кого, болтун, учить надумал? —

      Косой взгляд, бросив сверху вниз,

      Всю пятерню в мешок