Я обманывать себя не стану,

      Залегла забота в сердце мглистом.

      Отчего прослыл я шарлатаном?

      Отчего прослыл я скандалистом?

      Не злодей я и не грабил лесом,

      Не расстреливал несчастных по темницам.

      Я всего лишь уличный повеса,

      Улыбающийся встречным лицам.

      Я московский озорной гуляка.

      По всему тверскому околотку

      В переулках каждая собака

      Знает мою легкую походку.

      Каждая задрипанная лошадь

      Головой кивает мне навстречу.

      Для зверей приятель я хороший,

      Каждый стих мой душу зверя лечит.

      Я хожу в цилиндре не для женщин —

      В глупой страсти сердце жить не в силе, —

      В нем удобней, грусть свою уменьшив,

      Золото овса давать кобыле.

      Средь людей я дружбы не имею,

      Я иному покорился царству.

      Каждому здесь кобелю на шею

      Я готов отдать мой лучший галстук.

      И теперь уж я болеть не стану.

      Прояснилась омуть в сердце мглистом.

      Оттого прослыл я шарлатаном,

      Оттого прослыл я скандалистом.

      Ты жива еще, моя старушка?

      Жив и я. Привет тебе, привет!

      Пусть струится над твоей избушкой

      Тот вечерний несказанный свет.

      Пишут мне, что ты, тая тревогу,

      Загрустила шибко обо мне,

      Что ты часто ходишь на дорогу

      В старомодном ветхом шушуне.

      И тебе в вечернем синем мраке

      Часто видится одно и то ж:

      Будто кто-то мне в кабацкой драке

      Саданул под сердце финский нож.

      Ничего, родная! Успокойся.

      Это только тягостная бредь.

      Не такой уж горький я пропойца,

      Чтоб, тебя не видя, умереть.

      Я по-прежнему такой же нежный

      И мечтаю только лишь о том,

      Чтоб скорее от тоски мятежной

      Воротиться в низенький наш дом.

      Я вернусь, когда раскинет ветви

      По-весеннему наш белый сад.

      Только ты меня уж на рассвете

      Не буди, как восемь лет назад.

      Не буди того, что отмечталось,

      Не волнуй того, что не сбылось, —

      Слишком раннюю утрату и усталость

      Испытать мне в жизни привелось.

      И молиться не учи меня. Не надо!

      К старому возврата больше нет.

      Ты одна мне помощь и отрада,

      Ты одна мне несказанный свет.

      Так забудь же про свою тревогу,

      Не грусти так шибко обо мне.

      Не ходи так часто на дорогу

      В старомодном ветхом шушуне.

      Заметался пожар голубой,

      Позабылись родимые дали.

      В первый раз я запел про любовь,

      В первый раз отрекаюсь скандалить.

      Был