Увы! пора любви придет:

      Вам сердце тайну скажет,

      Для вас украсит божий свет,

      Вам милого покажет;

      И взор наполнится тоской,

      И тихим грудь желаньем,

      И, распаленные душой,

      Влекомы ожиданьем,

      Для вас взойдет краснее день,

      И будет луг душистей,

      И сладостней дубравы тень

      И птичка голосистей.

      И дни блаженства не придут;

      Страшитесь милой встречи;

      Для вас не брачные зажгут,

      А погребальны свечи.

      Не в божий, гимнов полный, храм

      Пойдете с женихами…

      Ужасный гроб готовят нам;

      Прокляты небесами.

      И наш удел тоска и стон

      В обителях геенны…

      О, грозный жребия закон,

      О, жертвы драгоценны!..»

      Но взор возвел он к небесам

      В душевном сокрушенье

      И мнит: «Сам бог вещает нам —

      В раскаянье спасенье.

      Возносятся пред вышний трон

      Преступников стенанья…»

      И дом свой обращает он

      В обитель покаянья:

      Да странник там найдет покой,

      Вдова и сирый друга,

      Голодный сладку снедь, больной

      Спасенье от недуга.

      С утра до ночи у ворот

      Служитель настороже;

      Он всех прохожих в дом зовет:

      «Есть хлеб-соль, мягко ложе».

      И вот уже из всех краев,

      Влекомые молвою,

      Идут толпы сирот, и вдов,

      И нищих к Громобою;

      И всех приемлет Громобой,

      Всем дань его готова;

      Он щедрой злато льет рукой

      От имени Христова.

      И божий он воздвигнул дом;

      Подобье светла рая,

      Обитель иноков при нем

      Является святая;

      И в той обители святой,

      От братии смиренной

      Увечный, дряхлый, и больной,

      И скорбью убиенный

      Приемлют именем творца

      Отраду, исцеленье:

      Да воскрешаемы сердца

      Узнают провиденье.

      И славный мастер призван был

      Из города чужого;

      Он в храме лик изобразил

      Угодника святого;

      На той иконе Громобой

      Был видим с дочерями,

      И на молящихся святой

      Взирал любви очами.

      И день и ночь огонь пылал

      Пред образом в лампаде,

      В златом венце алмаз сиял,

      И перлы на окладе.

      И в час, когда редеет тень,

      Еще дубрава дремлет

      И воцаряющийся день

      Полнеба лишь объемлет;

      И в час вечерней тишины —

      Когда везде молчанье

      И свечи, в храме возжжены,

      Льют тихое сиянье, —

      В слезах раскаянья, с мольбой,

      Пред образом смиренно

      Распростирался Громобой,

      Веригой отягченный…

      Но быстро, быстро с гор текут

      В долину вешни воды —

      И невозвратные бегут

      Дни, месяцы