Как просто все: робки и веселы

      влюбленные, магнолии голы,

      хохочут школьники, и ты меня узнала

      издалека. Свет в складках, в бугорках,

      и ветки все в бутонах, пухлых, как

      кошель у флорентийского менялы.

      Нет в жизни счастья, как гласит тату —

      ировка воровская. В пустоту

      уйдем, бессмертников угрюмые отряды.

      И вредничает Бог: ни «а» тебе, ни «бе»,

      завидуя часам, висящим на столбе, —

      идут, но и стоят, не двигаются, гады.

      «Уходишь – уходи», – твердят. Но я забыл

      ключи и сотовый, я слишком жизнь любил,

      чтоб сразу отбывать. Тут – крокус, там – фиалка,

      а там еще тюльпан. И эти лепестки

      так уязвимы, так неглубоки,

      что Чехов вспоминается. И жалко

      всех и всего. Любимая, своди

      меня туда, где счастье впереди,

      где небо – переплет, где голос пальцы греет,

      где плачет и поет, от бедности пьяна,

      простоволосая, как в юности, весна,

      и горло – говорит. И солнце – не стареет.

      Юным снятся разливы рек, а печальным – сухая суть

      и влюбленный в мертвую грек, говорящий «не обессудь,

      я такие песни кропал – но пройдя этот путь, пропал.

      Правда, бог у тебя не тот – кто там знает, а вдруг спасет».

      А еще сказал кифаред, белозуб и чернобород,

      что обратно дороги нет, есть дорога – наоборот,

      в те края, где старик Тантал воду беглую залатал,

      где багровый труд солоней в Интернете, стране теней.

      Продолжай, коллега Сизиф, выпью водки, запью водой,

      Не поверив, не возразив, стану пьяный, немолодой.

      Я ослышался? Ты – Орфей, как недорогое кафе? Своя

      казнь всякому, пей не пей, – вечные мёбиусовские края.

      В предутренние часы, когда дети ёжатся, а Гелиос правит

      конями в другом

      полушарии, когда ты ничтожеством кажешься сам себе,

      не врагом

      мирозданию, но незваным гостем, до скуки в горле хочется

      повторять —

      есть еще у зрения доблести вдосталь, есть сила в пальцах,

      есть тетрадь

      не начатая. Волком воет бродячий электровоз, распугивая

      вещих грачей.

      Спать пора, посторонний. С твоей удачей ты еще успеешь

      проснуться, ничей

      не