Идут белые снеги,

      как по нитке скользя…

      Жить и жить бы на свете,

      да, наверно, нельзя.

      Чьи-то души, бесследно

      растворяясь вдали,

      словно белые снеги,

      идут в небо с земли.

      Идут белые снеги…

      И я тоже уйду.

      Не печалюсь о смерти

      и бессмертья не жду.

      Я не верую в чудо.

      Я не снег, не звезда,

      и я больше не буду

      никогда, никогда.

      И я думаю, грешный, —

      ну, а кем же я был,

      что я в жизни поспешной

      больше жизни любил?

      А любил я Россию

      всею кровью, хребтом —

      ее реки в разливе

      и когда подо льдом,

      дух ее пятистенок,

      дух ее сосняков,

      ее Пушкина, Стеньку

      и ее стариков.

      Если было несладко,

      я не шибко тужил.

      Пусть я прожил нескладно —

      для России я жил.

      И надеждою маюсь

      (полный тайных тревог),

      что хоть малую малость

      я России помог.

      Пусть она позабудет

      про меня без труда,

      только пусть она будет

      навсегда, навсегда.

      Идут белые снеги,

      как во все времена,

      как при Пушкине, Стеньке

      и как после меня.

      Идут снеги большие,

      аж до боли светлы,

      и мои и чужие

      заметая следы…

      Быть бессмертным не в силе,

      но надежда моя:

      если будет Россия,

      значит, буду и я.

      Все, ей-богу же, было бы проще

      и, наверно, добрей и мудрей,

      если б я не сорвался на просьбе —

      необдуманной просьбе моей.

      И во мгле, настороженной чутко,

      из опавших одежд родилось

      это белое лишнее чудо

      в грешном облаке темных волос.

      А когда я на улицу вышел,

      то случилось, чего я не ждал,

      только снег над собою услышал,

      только снег под собой увидал.

      Было в городе строго и лыжно.

      Под сугробами спряталась грязь,

      и летели сквозь снег неподвижно

      опушенные краны, кренясь.

      Ну зачем, почему и откуда,

      от какой неразумной любви

      это новое лишнее чудо

      вдруг свалилось на плечи мои?

      Лучше б, жизнь, ты меня ударяла —

      из