я б любила тебя – среди синей травы,

      что в себя забирает полночное небо,

      ты бы рядом лежал, не касаясь моей головы,

      я в ладонях тебе принесла бы ярчайшую Вегу,

      я б любила тебя – ни за что, просто так,

      среди сосен шершавых, что пахнут смолою и морем,

      ты сидел бы один, ты бы гладил собак —

      и глаза твои, полные старой любовью и горем,

      вдруг нашли бы меня – среди многих иных,

      одинаковых лиц, достоверных пристрастий,

      ты б меня полюбил – среди синей травы,

      что полночное небо отражает – как счастье.

      в небе прочертит светлую линию – полосу дождь,

      будто промоет слезинками синими – ты не придешь,

      буду я ждать тебя, буду надеяться – что наша жизнь?

      вот ведь – замерзнешь, нескоро согреешься, только

      дрожишь —

      как не хватает тепла человечьего, в холоде дня —

      любишь меня, отзовешься ли в вечности, как я, одна?

      куртку свою распахни, и прижми меня – сильно, к себе,

      слышишь, как сердце мячиком прыгает – в руки, к тебе…

      прости мне день, что прожит – без тебя

      был август – юн, звенела неба просинь,

      но мстительно мне рисовала осень

      картинку дня, где нет с тобой – меня

      был небосвод в шелках от паутин,

      ржавели кисти бурые рябины,

      и озеро туманный палантин

      готовило для будущей Ундины…

      носили дрова, и печи топили жарко,

      и первый огонь от спички лизал бересту, волнуясь,

      и пламя свечное впотьмах особенно ярко

      твое лицо освещало, как будто его – рисуя,

      в ту зиму ты как-то особенно сильно – мёрзла,

      и грела ладони о кафель, печной и гладкий,

      и в старую шаль ты кутала плечи – и горло,

      и чай пила с малиной и мёдом – сладкий,

      мне тот февраль почему-то и помнится – вьюгой,

      и кажется, не было дня, а был только – стылый вечер,

      ты зимней была, любимой моей подругой,

      и печи топили, и жарко горели – свечи…

      найду ли тебя? да буду ль искать – не знаю,

      дрова мы сожгли, одна лишь зола осталась —

      как мы не умеем хранить того, что уже – теряем,

      когда за любовь принимаем желание, скуку и жалость.

      осы над малиновым вареньем,

      и над блюдцем с золотой каемкой,

      лету вдруг позволили вернуться,

      обернуться золотой соломкой.

      таз латунный с ручкой деревянной,

      как рубины – капельки повсюду,

      на зиму малина северянам

      лучше аспирина от простуды.

      ряд стеклянных банок – как фужеры,

      тоненько звенит, весь в дымке пара,

      крышки, как фуражки