Снова смертная усталость Тариэлом овладела,

      Автандил заплакал тоже, огорченный до предела.

      Но когда Асмат водою оживила Тариэла,

      Он сказал, вздыхая горько: «Как душа не отлетела!

      Эту девушку, мой витязь, звали Нестан-Дареджан.

      Доброта ее и разум удивляли горожан.

      Лет семи она сияла, словно солнце южных стран.

      Потеряв ее, заплачет и бездушный истукан!

      В год, когда она созрела, стал я воином отважным.

      Царь воспитывал царевну и к делам готовил важным.

      Возвращенный в дом отцовский, но привыкший к царским брашнам,

      Львов душил я, словно кошек, в состязанье рукопашном.

      Безоаровую башню царь воздвиг для черноокой,

      Был рубинами украшен паланкин ее высокий.

      Перед башней, средь деревьев, водоем сиял глубокий.

      Здесь меня царевна наша болью ранила жестокой.

      Здесь курильницы курились, арфы слышался напев.

      То скрывалась в башне дева, то гуляла средь дерев.

      И Давар, сестра царева, в царстве каджей овдовев,

      Всем премудростям учила эту лучшую из дев.

      За прекрасною завесой аксамита[18] и виссона[19]

      Возросла она, царевна, словно пальма Габаона,

      Но жила вдали от мира, как всегда, уединенно,

      Лишь Асмат и две рабыни у ее служили трона.

      Мне пятнадцать лет минуло, царским сыном я считался,

      Во дворце у властелина день и ночь я оставался.

      Кипарис в садах эдемских, силой я со львом сравнялся,

      Бил без промаха из лука и с друзьями состязался.

      Стрелы, пущенные мною, были смертью для зверей.

      Возвратившись, в мяч играл я на ристалище царей,

      Пристрастившийся к веселью, пировал среди друзей…

      Ныне я лишился жизни для возлюбленной моей.

      Мой отец внезапно умер, и отцовская кончина

      Пресекла увеселенья во дворце у властелина.

      Сокрушенный враг воспрянул и сомкнулся воедино,

      Супостаты ликовали, горевала вся дружина.

      Целый год, одетый в траур, плакал я в уединенье,

      Целый год ни днем, ни ночью я не знал успокоенья.

      Наконец от Фарсадана получил я повеленье:

      «Тариэл, сними свой траур, прекрати свои мученья!

      Смертью равного по сану ведь и мы удручены!»

      Царь велел мне сто сокровищ дать в подарок от казны.

      Он сулил мне сан отцовский – полководца всей страны:

      «Будь отныне амирбаром, чтоб решать дела войны!»

      Изнемогшего от горя и сгоревшего от муки,

      Повели меня к владыке врачеватели и слуги.

      И, устроив пир веселый, венценосные супруги

      Вновь меня облобызали, как родители и други.

      На пиру меня владыки возле трона посадили

      И