Надо же, какая насмешка:

      Я готова быть твоей тенью,

      Ты же тени отбрасывать не хочешь.

      Или я мало старалась,

      Или тот, кто тени своей из-за меня лишился,

      Слишком много слез пролил —

      И они заслонили мне солнце,

      Словно эти облака над покатым полем

      Встали после грозы – как морские волны —

      Поглотить фараоновы колесницы.

      Когда Бог сидел на пустой земле Робинзоном,

      Трепеща от любви и разгораясь,

      Всё вокруг он склеил, сшил, замесил на страсти,

      На страстях, вернее.

      Ты же сам повторял мне часто,

      Что сильнейшая из них – это жалость.

      Утром, стоя в траве, побитой градом,

      Я гадала, отчего это боль и ревность

      Со временем становятся печалью. —

      Так вот наши соседи-погорельцы

      Который год живут во времянке,

      По безденежью сделавшейся вечной.

      Когда ты целуешь меня вот так устало,

      Вытянувшись рядом,

      Но не смешиваясь, как ртуть с водою,

      Я смотрю на острое плечо, на живот темный и

                                                впалый,

      И одна мне отрада:

      Так я мало для тебя значу,

      Что тебе-то уж не причиню горя.

      Хотя согласись, что это —

      Слишком терпкие капли от унынья.

      Отче наш, иже еси, – а значит,

      Был и будешь, – на небесех, конечно,

      А не на небе, – да святится

      Имя Твоё, которого я не знаю,

      Как любая трава, стоящая пред Тобою,

      Да приидет – пусть даже меня сжигая —

      Царствие Твое, в котором

      Лишь любовь и не сгорит, – да будет

      Воля Твоя, становясь и моею,

      Яко на небеси, где стрижи несутся,

      И на земли, пропахшей грозой и мятой, —

      Потому что я боюсь мрака.

      Хлеб наш насущный,

      Любви нашей хлеб – с полынью

      И лебедой – дай нам днесь, голодным,

      И мне тоже – хоть крошку,

      И остави нам долги наши,

      Не попомни зла, которое причиняем —

      Даже целуя – друг другу,

      А я, верно, побольше прочих,

      И прости нас, яко же и мы, измучась

      От попыток забрать назад, что отдали сами,

      Оставляем, вздохнув, должником нашим.

      И не введи нас, легких, как сухие листья,

      Во искушение, не отпускай надолго

      От Себя – но избави… избави… избави…

      После дождя в небе – виолончели

      Долго звучат.