Пришел с тяжелым молотом

      Каменотес-олончанин [56],

      Плечистый, молодой:

      – И я живу – не жалуюсь, —

      Сказал он, – с женкой, с матушкой

      Не знаем мы нужды!

      «Да в чем же ваше счастие?»

      – А вот гляди (и молотом,

      Как перышком, махнул):

      Коли проснусь до солнышка

      Да разогнусь о полночи,

      Так гору сокрушу!

      Случалось, не похвастаю,

      Щебенки наколачивать

      В день на пять серебром!

      Пахом приподнял «счастие»

      И, крякнувши порядочно,

      Работнику поднес:

      «Ну, веско! а не будет ли

      Носиться с этим счастием

      Под старость тяжело?..»

      – Смотри, не хвастай силою, —

      Сказал мужик с одышкою,

      Расслабленный, худой

      (Нос вострый, как у мертвого,

      Как грабли руки тощие,

      Как спицы ноги длинные,

      Не человек – комар). —

      Я был – не хуже каменщик

      Да тоже хвастал силою,

      Вот Бог и наказал!

      Смекнул подрядчик, бестия,

      Что простоват детинушка,

      Учал меня хвалить,

      А я-то сдуру радуюсь,

      За четверых работаю!

      Однажды ношу добрую

      Наклал я кирпичей.

      А тут его, проклятого,

      И нанеси нелегкая:

      «Что это? – говорит. —

      Не узнаю я Трифона!

      Идти с такою ношею

      Не стыдно молодцу?»

      – А коли мало кажется,

      Прибавь рукой хозяйскою! —

      Сказал я, осердясь.

      Ну, с полчаса, я думаю,

      Я ждал, а он подкладывал,

      И подложил, подлец!

      Сам слышу – тяга страшная,

      Да не хотелось пятиться.

      И внес ту ношу чертову

      Я во второй этаж!

      Глядит подрядчик, дивится,

      Кричит, подлец, оттудова:

      «Ай молодец, Трофим!

      Не знаешь сам, что сделал ты:

      Ты снес один по крайности

      Четырнадцать пудов!»

      Ой, знаю! сердце молотом

      Стучит в груди, кровавые

      В глазах круги стоят,

      Спина как будто треснула…

      Дрожат, ослабли ноженьки.

      Зачах я с той поры!..

      Налей, брат, полстаканчика!

      «Налить? Да где ж тут счастие?

      Мы потчуем счастливого,

      А ты что рассказал!»

      – Дослушай! будет счастие!

      «Да в чем же, говори!»

      – А вот в чем. Мне на родине,

      Как всякому крестьянину,

      Хотелось умереть.

      Из Питера, расслабленный,

      Шальной, почти без памяти,

      Я на машину сел.

      Ну, вот мы и поехали.

      В вагоне – лихорадочных,

      Горячечных работничков

      Нас много набралось,

      Всем одного желалося,

      Как мне: попасть на родину,

      Чтоб дома помереть.

      Однако нужно счастие

      И тут: мы летом ехали,

      В жарище, в духоте

      У многих помутилися

      Вконец