«Стой! – крикнул укорительно

      Какой-то попик седенький

      Рассказчику. – Грешишь!

      Шла борона прямехонько,

      Да вдруг махнула в сторону —

      На камень зуб попал!

      Коли взялся рассказывать,

      Так слова не выкидывай

      Из песни: или странникам

      Ты сказку говоришь?..

      Я знал Ермилу Гирина…»

      – А я небось не знал?

      Одной мы были вотчины,

      Одной и той же волости,

      Да нас перевели…

      «А коли знал ты Гирина,

      Так знал и брата Митрия,

      Подумай-ка, дружок».

      Рассказчик призадумался

      И, помолчав, сказал:

      – Соврал я: слово лишнее

      Сорвалось на маху!

      Был случай, и Ермил-мужик

      Свихнулся: из рекрутчины

      Меньшого брата Митрия

      Повыгородил он.

      Молчим: тут спорить нечего,

      Сам барин брата старосты

      Забрить бы не велел,

      Одна Ненила Власьева

      По сыне горько плачется,

      Кричит: не наш черед!

      Известно, покричала бы

      Да с тем бы и отъехала.

      Так что же? Сам Ермил,

      Покончивши с рекрутчиной,

      Стал тосковать, печалиться,

      Не пьет, не ест: тем кончилось,

      Что в деннике с веревкою

      Застал его отец.

      Тут сын отцу покаялся:

      «С тех пор, как сына Власьевны

      Поставил я не в очередь,

      Постыл мне белый свет!»

      А сам к веревке тянется.

      Пытали уговаривать

      Отец его и брат,

      Он все одно: «Преступник я!

      Злодей! вяжите руки мне,

      Ведите в суд меня!»

      Чтоб хуже не случилося,

      Отец связал сердечного,

      Приставил караул.

      Сошелся мир, шумит, галдит,

      Такого дела чудного

      Вовек не приходилося

      Ни видеть, ни решать.

      Ермиловы семейные

      Уж не о том старалися,

      Чтоб мы им помирволили,

      А строже рассуди —

      Верни парнишку Власьевне,

      Не то Ермил повесится,

      За ним не углядишь!

      Пришел и сам Ермил Ильич,

      Босой, худой, с колодками,

      С веревкой на руках,

      Пришел, сказал: «Была пора,

      Судил я вас по совести,

      Теперь я сам грешнее вас:

      Судите вы меня!»

      И в ноги поклонился нам.

      Ни дать ни взять юродивый,

      Стоит, вздыхает, крестится,

      Жаль было нам глядеть,

      Как он перед старухою,

      Перед Ненилой Власьевой,

      Вдруг на колени пал!

      Ну, дело все обладилось,

      У