Как велено, так сделано:

      Ходила с гневом на сердце,

      А лишнего не молвила

      Словечка никому.

      Зимой пришел Филиппушка,

      Привез платочек шелковый

      Да прокатил на саночках

      В Екатеринин день [71],

      И горя словно не было!

      Запела, как певала я

      В родительском дому.

      Мы были однолеточки,

      Не трогай нас – нам весело,

      Всегда у нас лады.

      То правда, что и мужа-то

      Такого, как Филиппушка,

      Со свечкой поискать…

      «Уж будто не колачивал?»

      Замялась Тимофеевна:

      – Раз только, – тихим голосом

      Промолвила она.

      «За что?» – спросили странники.

      – Уж будто вы не знаете,

      Как ссоры деревенские

      Выходят? К муженьку

      Сестра гостить приехала,

      У ней коты [72] разбилися.

      «Дай башмаки Оленушке,

      Жена!» – сказал Филипп.

      А я не вдруг ответила.

      Корчагу подымала я,

      Такая тяга: вымолвить

      Я слова не могла.

      Филипп Ильич прогневался,

      Пождал, пока поставила

      Корчагу на шесток,

      Да хлоп меня в висок!

      «Ну, благо ты приехала,

      И так походишь!» – молвила

      Другая, незамужняя

      Филиппова сестра.

      Филипп подбавил женушке.

      «Давненько не видались мы,

      А знать бы – так не ехать бы!» —

      Сказала тут свекровь.

      Еще подбавил Филюшка…

      И всё тут! Не годилось бы

      Жене побои мужнины

      Считать; да уж сказала я:

      Не скрою ничего!

      «Ну, женщины! с такими-то

      Змеями подколодными

      И мертвый плеть возьмет!»

      Хозяйка не ответила.

      Крестьяне, ради случаю,

      По новой чарке выпили

      И хором песню грянули

      Про шелковую плеточку.

      Про мужнину родню.

      Мой постылый муж

      Подымается:

      За шелкову плеть

      Принимается.

      Хор

      Плетка свистнула,

      Кровь пробрызнула…

      Ах! лели! лели!

      Кровь пробрызнула…

      Свекру-батюшке

      Поклонилася:

      Свекор-батюшка,

      Отними