Пусть вокруг свищет ветер сердитый,

      облака проползают у ног.

      Я блуждаю в горах, – позабытый,

      в тишине замолчавший пророк.

      Горький вздох полусонного кедра.

      Грустный шепот» «Неси же свой крест…»

      Черный бархат истыкан так щедро

      бесконечностью огненных звезд.

      Великан, запахнувшийся в тучу,

      как утес, мне грозится сквозь мглу.

      Я кричу, что осилю все кручи,

      не отдам себя в жертву я злу.

      И всё выше и выше всхожу я.

      И всё легче и легче дышать.

      Крутизны и провалы минуя,

      начинаю протяжно взывать.

      Се, кричу вдохновенный и дикий:

      «Иммануил грядет! С нами Бог!»

      Но оттуда, где хаос великий,

      раздается озлобленный вздох.

      И опять я подкошен кручиной.

      Еще радостный день не настал.

      Слишком рано я встал над низиной,

      слишком рано я к спящим воззвал.

      И бегут уж с надеждою жгучей

      на безумные крики мои,

      но стою я, как идол. над кручей,

      раздирая одежды свои.

      Там… в низинах… ждут с верой денницу.

      Жизнь мрачна и печальна, как гроб.

      Облеките меня в багряницу!

      Пусть вонзаются тернии в лоб.

      Острым тернием лоб увенчайте!

      Обманул я вас песнью своей.

      Распинайте меня, распинайте.

      Знаю жаждете крови моей.

      Нa кресте пригвожден. Умираю.

      На щеках застывает слеза.

      Кто-то, Милый, мне шепчет: «Я знаю»,

      поцелуем смыкает глаза.

      Ах, я знаю – средь образов горных

      пропадет сиротливой мечтой,

      лишь умру, – стая воронов черных,

      что кружилась всю жизнь надо мной.

      Пригвожденный к кресту, умираю.

      На щеках застывает слеза.

      Кто-то, Милый, мне шепчет: «Я знаю».

      Поцелуем смыкает уста.

      Черный бархат, усеянный щедро

      миллионами огненных звезд.

      Сонный вздох одинокого кедра.

      Тишина и безлюдье окрест.

      «Вы шумите. Табачная гарь

      дымно-синие стелет волокна.

      Золотой мой фонарь

      зажигает лучом ваши окна.

      Это я в заревое стекло

      к вам стучусь в час вечерний.

      Снеговое чело

      разрывают, вонзясь, иглы терний.

      Вот скитался я долгие дни

      и тонул в предвечерних туманах.

      Изболевшие ноги мои

      в тяжких ранах.

      Отворяют. Сквозь дымный угар

      задают мне вопросы.

      Предлагают,