Странная земля… таких красот

      на планете разве что в разбросе,

      и при этом как ослеп народ.

      И с кого за эту странность спросишь,

      где глаза пустые палачей

      так же зябко ежатся от страха,

      что и жертвы. Мир пустой, ничей,

      хоть бы ржи… – могилами запахан,

      теми безымянными, травой

      наглухо заросшими кровавой,

      где с ноги сбивается конвой,

      чтоб на случай след оставить правой

      кованым в железо сапогом:

      сами да не будете судимы…

      Та же часть народа, что тишком

      пьет, орденоносят херувимы

      главного земного божества.

      Прочный мир, ничем его не сдвинуть,

      биться редким честным головам

      одиночек о крутые спины,

      что все шире, выше, как стена

      от росточков смысла и прогресса.

      Боже… это есть моя страна,

      мой язык родной и кромка леса.

      Не насилуя дар,

      что свалился как чудо,

      коль писал – в никуда,

      если звал – с ниоткуда.

      Не Орфей, не пророк —

      созерцатель, не боле,

      просто делал, что мог

      в относительной воле.

      Не сидел, не валил

      лес на реках Сибири,

      КГБешных громил

      не знавал – при квартире,

      в тесноте не без книг

      и любимого дела

      окорачивал крик,

      чтоб не так оголтело

      поучать. Раскрывал

      мир свой взявшимся после,

      нот фальшивых не брал,

      не старался быть возле

      тех, кто выше взлетал

      по заслугам, быть может,

      не собрал бы и зал

      даже крохотный… Все же

      сквозь навязчивый шум,

      об ином памятуя,

      в никуда – но пишу,

      с ниоткуда – зову я.

      Осень прижалась вплотную почти

      к выжатой почве, едва отродившей.

      Я еще только в начале пути

      с прожитой жизнью, как будто не живший.

      Первый звонок подошел – и пора

      тоже за парту простым первоклашкой,

      кажется, мама, как прежде, с утра

      возится