«Жесток Роланд! – воскликнул Бланкандрин. —

      Как? Все народы, земли все задумал

      Себе забрать он: кто ж его клевреты[52]?»

      «Конечно, франки! – молвил Ганелон. —

      Они его и чтут и любят нежно,

      Никто из них Роланду не изменит:

      Он им дарит сребра и злата груды,

      Немало сбруй и шелковых ковров,

      Коней и мулов – все, что им угодно!

      Чего не спросит Карл – он все исполнит,

      Роланд Восток и Запад покорит

      Державному французскому владыке!»

                                            – Аой!

      Граф Ганелон и хитрый Бланкандрин

      Так долго вместе ехали, что оба

      Друг другу дали клятву – погубить

      Могучего Роланда; в Сарагосу

      Приехали и там под кипарисом

      Сошли с коней, прошли вперед – и видят:

      Под сенью ели трон стоит высокий,

      Он весь покрыт парчой александрийской,

      На нем сидит неверных повелитель —

      Марсилий-царь, а тысяч двадцать мавров

      Стоят вокруг в молчании глубоком:

      Все знать хотят, что скажут им послы.

      К ним Бланкандрин подходит с Ганелоном.

      К Марсилию подходит Бланкандрин,

      За руку держит графа Ганелона:

      «Привет тебе во имя Магомета

      И Аполлина, коим служишь ты! —

      Воскликнул мавр. – Поведали мы Карлу

      Твои слова, но он ответа не́ дал,

      Лишь поднял руки к небу, император, —

      Воздал хвалу он Богу своему.

      Теперь к тебе могучего барона

      Сюда прислал он; этот скажет нам,

      Согласен ли на мир король французский».

      «Ну, говори!» – сказал послу Марсилий.

                                           – Аой!

      Граф Ганелон успел ответ обдумать,

      С большим искусством стал он говорить:

      «Храни тебя преславный Царь Небесный,

      Кому всегда молиться мы должны!

      Мой властелин велел тебе поведать,

      Что должен ты принять закон Христа, —

      Тогда тебе как ленное владенье

      Он даст земли испанской половину.

      Но если ты ослушаться посмеешь, —

      Тебя в цепях отправят в стольный Ахен

      И предадут позорной казни там!»

      мутился царь, услыша речь такую,

      Своим копьем в оправе драгоценной

      Хотел ударить графа Ганелона,

      Но вовремя эмиры[53] удержали.

                                             – Аой!

      В лице тогда Марсилий изменился,

      Потряс копьем в оправе драгоценной;

      Увидя то,