Тот говорит о муках не легко,

      Кто их переживает глубоко.

      Без счета мысли сходятся к одной

      И замкнуты безвыходной стеной.

      Для тайны сердца слов не подберешь,

      И многословное страданье – ложь!

      Конрад до дна опустошен тоской,

      И мертвый в сердце у него покой,

      И так он слаб, что взор влажнит слеза,

      И горько плачут гордые глаза.

      Но малодушия глухой порыв

      Вскрывает муки, их не облегчив.

      Когда б один он не был, никогда

      Не пролилась бы горькая вода.

      С разбитым сердцем, без надежд, без сил,

      Уйдя отсюда, их он осушил.

      Восходит солнце – день Конрада сер!

      Приходит ночь – ей нет краев и мер!

      Страшнее мрака нет, чем ночь сердец,

      И горе – безнадежнейший слепец!

      Смотреть боится, прячется во тьму,

      И не найти поводыря ему.

      Добра не ведав, злу предался он,

      Обманут рано, долго обольщен.

      Но мысль его, как капля, что течет,

      Просачиваясь сквозь пещерный свод,

      Свершив свой путь, уж больше не светла,

      Но холодом и камнем проросла.

      Вдруг молния ударила в утес;

      Как он, Конрад грозы не перенес.

      Над краем бездны расцветал цветок,

      В своей тени утес его берег,

      Гром поразил обоих, – и разбит

      Лилеи цвет и сумрачный гранит.

      От молнией сожженного цветка

      Не сохранилось даже лепестка;

      А где стоял его холодный друг,

      Осколки черные лежат вокруг!

      Уж утро. Кто же грусть его прервет?

      Ансельмо на скалу к нему идет.

      Там нет его, он не сходил к воде;

      До ночи ищут, не найдя нигде.

      И снова день, и нет его опять;

      Лишь эхо устает им отвечать.

      Пядь каждая обыскана земли:

      От шлюпки цепь на берегу нашли,

      И тотчас вышли в море корабли.

      Напрасно все – день катится за днем,

      Конрада нет, и нет вестей о нем.

      И нет нигде судьбы его следа:

      Погиб ли он иль скрылся навсегда?

      Пираты плакали о нем одни…

      Медоре камень возвели они.

      Конраду памятник не водружен:

      Кто знает, может быть, не умер он —

      Корсар, чье имя воскрешает вновь

      Тьму преступлений и одну любовь.